ПСИХОЛОГ
СЕМЬЯ И ВОЙНА
Естественно, наибольшая поддержка могла бы ожидаться от близких людей, прежде всего жены. Но далеко не всем ветеранам повезло. Не все, вернувшись с войны, попадают в атмосферу любви и безопасности, где могут спокойно переосмыслить пережитое и обсудить его с близкими. Очень часто родные люди, первыми страдающие от явлений ПТСР (посттравматический синдром), просто не понимают, что от них требуется, как и чем они могут помочь. Многие жены видят непривычное, непонятное поведение мужа, «то, что его радовало раньше, теперь не радует», «он как будто здесь и не здесь одновременно», «хочется до него достучаться, а он только огрызается в ответ или, еще хуже, даже не отвечает». В результате у женщин возникает ощущение, что они делают что-то не так, и как следствие — обида или чувство вины. Вот что пишет жена офицера, вер-
нувшегося из Чечни: «Я не знаю, что с ним творится. Он замкнулся в себе, не хочет ни с кем говорить. Мы стали ссориться, причем я не могу понять, из-за чего он вдруг начинает кричать и злиться. Ему везде мерещатся обман и несправедливость. Часто стонет во сне, но никогда не рассказывает ни о том, что ему снится, ни о том, что было наяву. Мне кажется, что если ему не помочь, то разрушится не только наша совместная жизнь, но и его жизнь вообще. Но как здесь можно помочь, не знаю».
Корень проблемы в том, что жена, сама почти не изменившись психологически за время отсут-
ствия мужа, встречает человека, получившего новый, как правило, страшный жизненный опыт. Жена видит изменения в чувствах, в поведении мужа, но не готова к ним. Ее стереотипы поведения подходят для того человека, который ушел, а не для того, который вернулся.
Несовпадение ожиданий и реальности создает конфликт. Следует отметить, что конфликт — это обязательный компонент взаимодействия супругов. Это механизм разрядки и снятия противоречий в супружеских отношениях. Иногда конфликт просто необходим, чтобы отношения получили дальнейший толчок к развитию.
Конфликты неизбежны, но вопрос в том, как они могут быть разрешены.
Счастливая семейная жизнь -результат огромной внутренней работы обоих супругов, направленной на сохранение отношений в ситуации, когда им грозит кризис. В описываемой нами ситуации жене нужно быть достаточно гибкой, чтобы принять изменения, произошедшие с мужем и выработать новые правила поведения. Мужу также необходимо научиться многому, чтобы семейные отношения стали гармоничными.
К сожалению, конфликт не всегда можно разрешить только с помощью здравого смысла. Существуют правила, которым необходимо следовать, чтобы конфликт не разрушил семейные отношения.
Условия, которые необходимы для успешного выхода из конфликта, — это, во-первых, заинтересованность в том, чтобы преодолеть возникшее противоречие, и, во-вторых, умение разговаривать друг с другом и слышать друг друга.
Проблемные, вечноссорящиеся конфликтные семьи — это семьи, в которых общение происходит в виде монологов: каждый говорит свое, самое важное, наболевшее, но никто его не слышит, ибо в ответ звучит такой же монолог. Всякая напряженность в отношениях по меньшей мере наполовину обусловлена не действительными различиями во взглядах, а тем, что собеседники говорят, не понимая друг друга.
Некоторые считают проявлением слабости для мужчины поиск сочувствия. Это ни в коем случае не так. Любой человек ищет поддержку в трудной ситуации. Если он находит ее быстро, знает, что у него есть надёжный тыл в лице близкого человека, значит, у него есть основа, базис, на который он опирается. Как ракета: чтобы улететь вверх, ей нужно оттолкнуться от земли. Вот такое основание для мужа — понимание со стороны жены. Ей не нужно знать всех тонкостей его службы, но эмоционально она должна быть включенной, сопереживать ему.
Как быть тем, кто не получил поддержку родных и близких? В этом случае просто необходима помощь специалистов-психологов. Недаром американские полисмены из групп захвата после каждой перестрелки проходят курс реабилитации. Но это в Америке, где психотерапия -национальный культ. В России далеко не все нуждающиеся в помощи обращаются к специалистам-психологам. В последнее время участились факты, когда на консультацию к психологу приходят родственники и близкие воевавших, а не они сами.
Ветераны зачастую стараются не говорить о своих проблемах. Это происходит по нескольким причинам.
Первая причина — так называемый симптом избегания. Стремление уйти от воспоминаний, связанных с травмирующей ситуацией, заставляет избегать
всего, что как-либо с ней связано. Люди, воевавшие вместе, первое время стараются видеться, но при наступлении симптомов ПТСР они наоборот, избегают контактов с сослуживцами. Точно так же стремятся избегать всего, что напоминает войну: оружия, запахов, даже некоторых продуктов (есть люди, которые после войны не могут есть тушенку).
Другая причина — в воспитании. С детства мальчиков учат не жаловаться и стараться все проблемы решать самостоятельно. Взрослея, многие учились притворяться и обманывать самих себя, чтобы замаскировать чувство страха. Воспитанный на стереотипе бесстрашия мужчина не решается заявить о своих слабостях и психологических проблемах из опасения выглядеть недостаточно мужественным, которое иногда оказывается сильнее желания вернуться к нормальной жизни. Действительно, иногда, чтобы признаться в наличии проблем, приходится проявить большую смелость, которая заслуживает самого глубокого уважения.
Истинное физическое и духовное здоровье, писал Колодзин, американский психолог, долгое время работавший с ветеранами вьетнамской войны, состоит не в том, чтобы соответствовать тем или иным нормам или ожиданиям, а в том, чтобы прийти к согласию с самим собой, обрести внутреннюю гармонию и уверенность в себе, своих силах.
Нина ДУДНИКОВА
Журнал «Боевое Братство», № 6, 2007 год
ПОБЕДИТЬ ВОЙНУ В ДУШЕ
Война продолжает влиять на жизнь ветерана, вызывая у него сильное, порой непереносимое напряжение. И если это напряжение не снимается, то целостности психики угрожает реальная опасность — посттравматическое стрессовое состояние (ПТСР). Исследователи выяснили, что оно может проявиться как сразу, так и много лет спустя. У части ветеранов его симптомы с возрастом усугубляются. Оно может возникнуть даже на фоне общего благополучия.
Анкетирование показало, что, оценивая изменения, произошедшие с ними за время службы в «горячих точках», ветераны боевых действий говорят, что они стали «более тревожными и настороженными». Часть из них отмечает у се-
бя излишнюю злость, жестокость и агрессивность, а большинство пересмотрело свои жизненные ценности. Для многих характерно обостренное чувство справедливости и непроходящее чувство вины перед погибшими товарищами.
Кажется, всё позади, можно расслабиться, вернуться к прежним занятиям, работе, семье. Но не получается. «Черной дырой травмы» назвал состояние посттравматического стресса американский исследователь Р. Питман. Это тяжелая ноша, которую носит в своем сердце и мыслях вернувшийся с фронта солдат.
Любая информация требует внутренней переработки и усвоения. Наше сознание не успокаивается, пока этот процесс не завершен. Военный опыт — опыт крайне травматичный и сложный. Его переработка и осмысление требуют времени и огромной психологической работы над собой. Психологами выделено два основных личностных типа реагирования на пережитое.
Первый — это когда прошлое не «отпускает», образы и мысли о прошлом навязчиво возвращаются. В памяти внезапно всплывают тяжелые сцены пережитого. Каждый намёк, звук, зрительный образ, за-
пах, напоминающие «то», извлекают из глубин этой «черной дыры» картины травматических событий. Эти воспоминания могут длиться от секунд до нескольких часов.
Второй тип реагирования — травматический опыт сознательно вытесняется, человек старается не думать о пережитом, но непрошеные воспоминания приходят в снах, и с пугающей точностью человек переживает собственные реакции на пережитое. В психологии это явление получило название «флешбэк» — симптом неразрешённой ситуации. И в первом случае, и во втором сознание пытается переработать тяжелый опыт войны, «прокручивая» его до тех пор, пока всё не встанет на свои места и новое знание не впишется в картину мира.
Часто появляется чувство вины, что способствует возникновению приступов самоуничижительных мыслей и поведения, вплоть до саморазрушающих поступков. С другой стороны, возрастает агрессивность, возникает стремление решать все коллизии с помощью силового давления.
Еще один симптом ПТСР — трудность эмоционального контакта. У большинства ветеранов снижена
эмоциональная восприимчивость. Люди жалуются на то, что не могут дружить и веселиться как раньше. Всё это вызывает вторичную трав-матизацию. Усугубляется всё это тем, что человеку не с кем поделиться этой проблемой.
Восприятие мира в полярных понятиях «добро-зло» — также симптом ПТСР. Отношение к людям у ветерана также жесткое, бескомпромиссное, с разделением всех на «свой-чужой».
Есть признаки ПТСР, связанные с физическим самочувствием. Например, человек чувствует покалывания в области сердца, или его мучает кашель, хотя при медицинском обследовании заболевание не обнаруживается.
Многое зависит от того, как оценивает человек свой боевой опыт. Солдаты и младшие офицеры, как правило, молодые люди, еще не имеющие жизненного опыта. Пройдя сквозь огонь войны, они зачастую впадают в депрессию или неоправданный оптимизм.
«Оптимисты» ценят дружбу, бескорыстие, но подчас подобные ценности либо распространяются только на боевых товарищей, либо принимают гипертрофированную форму: «Что для тебя сделать, друг? Хочешь, убью твоего обидчика?». И это неудивительно, поскольку в военной обстановке многие правила мирной жизни не действуют. Многие, не найдя себе места на «гражданке», стремятся назад. «Только там мы живем по-настоящему!», — говорят они.
Депрессия нередко развивается у тех военнослужащих, которые были в «горячих точках», но не участвовали в прямых боестолкновениях. Психологи утверждают, что солдат, не бывавший в бою, больше подвержен страху и напряжению, чем опытный обстрелянный боец. Кто был в бою, тот преодолел страх — произошло приращение личности. Тех же, кому участвовать в бою не довелось, часто преследует чувство вины, сожаление, что он не совершил своего подвига.
К сожалению, перечисленные симптомы посттравматического стресса сами собой не проходят, и чтобы вновь почувствовать радости мирной жизни, нужно пройти через все стадии: отрицание, гнев и поиск виноватого, чувство вины, депрессию и скорбь. Психологи называют этот процесс «работой горя». Он требует от человека сил и мужества. Вернувшемуся с войны предстоит еще не раз пережить чувство вины, стыд, гнев и отчаяние, пока не придет принятие себя, осознание, что жизнь продолжается.
Нужно отметить, что для некоторых людей опыт переживания травмы становится источником мотивации. Однако тут следует быть осторожными. Карьера может быть успешной, но ценой этого успеха зачастую становится разрушение семьи, потеря друзей, ухудшение здоровья. Кроме того, стоит человеку остановиться, перестать работать, к нему вновь из подсознания возвращаются переживания, связанные с войной.
Психологические особенности, приобретенные на войне, не обязательно имеют знак минус, и военный стресс не всегда ведет к негативным последствиям. Иногда боевой опыт способствует личностному росту и повышению самоуважения, что в свою очередь помогает успешно выйти из травматической ситуации. В боевой обстановке формируются самоотверженность, товарищество, отвага, мужество, чувство ответственности.
Чтобы успешно реализоваться в мирной жизни ветерану предстоит ответить на вопросы:
— Что я узнал в результате военного опыта о людях, о себе, о жизни?
— Как мне быть с этим новым знанием?
— Для чего это было в моей жизни?
Осмысление и преодоление горя делает личность богаче, тоньше, мудрее. Благодаря этому человек оказывается способен жить дальше. Это требует огромных эмоциональных, нравственно-волевых и интеллектуальных усилий, к которым ветеран часто оказывается неспособен из-за истощения психических и жизненных сил. И в этом может помочь любовь близких, а также профессиональная помощь специалистов. Надо знать, что даже после долгих лет страха, депрессии можно вновь обрести жизненное равновесие и внутреннюю гармонию, если поставить перед собой такую цель и настойчиво идти к ней.
Нина ДУДНИКОВА
Журнал «Боевое Братство» № 5, 2007 год
ПРИШЕЛ СОЛДАТ С ВОЙНЫ
Он вернулся, но война стала частью его жизни. И потому через месяц, а может через год, начинается то, что так тяжело перенести близким людям.
«По ночам он вскакивает, кричит, зовет на помощь, обещает кому-то отомстить. Днем — замкнутый, неразговорчивый, вдруг ни с того ни с сего раздражается, начинает скандалить с родными. Не был ни ранен, ни контужен, но на его глазах умирал лучший друг. Говорит, что хочет снова в Чечню — «перестрелять их…».
Похожие истории рассказывают солдатские матери и жены из всех уголков России. Это — «чеченский синдром», родной брат «афганского», «вьетнамского», «алжирского»… В психиатрии отмечен как «посттравматические стрессовые расстройства» (ПТСР).
«Чеченский синдром» — штука коварная и проявляется не сразу. Сначала — эйфория. После возвращения с войны каждый испытывает невероятную радость, что удалось вернуться домой живым.
Но ликование вскоре проходит. Человек учится заново жить в ставшем ему чужим мире. Иной раз доходит до абсурда. Некоторые не могут спокойно пройти по траве, потому что боятся «растяжек», напрягаются, когда навстречу идет темноволосый человек, боятся резких и громких звуков, низко летящего самолета. У людей появляется склонность к агрессии и пренебрежение собственной жизнью.
Чтобы понять вернувшегося с войны человека, его родным и близким нужно иметь представление о том, что с ним происходило и происходит. Ведь реальность мира боевых действий отличается от повседневного мира.
Первое тяжелое испытание -это разлука с домом, близкими людьми. И это не просто долгая разлука. Солдат на войне никогда не знает, придется ли ему увидеть все это вновь.
Любая резкая смена жизненных обстоятельств — это стресс. Состояние стресса мобилизует организм для быстрого обучения новым способам поведения в сложной ситуации. А в боевой обстановке стресс приобретает совершенно особый характер. Под влиянием множества стрессовых факторов, с которыми каждый день на войне сталкивается воин, у него формируется комплекс психических реакций, дающий возможность выжить в этих условиях. Это своего рода ответ на предъявляемые войной требования к психике человека. Чтобы остаться в живых и решать боевые задачи, человек мобилизует все свои моральные и физические силы.
Война разрушает всю сложившуюся в мирное время систему представлений о хорошем и плохом, о правильном и неправильном, и, самое главное, — сталкивает человека с самим собой. На войне он узнает о себе и о жизни то, чего не видел или не хотел замечать в мирной жизни. Его психика начинает работу по созданию новой картины мира. Но как соединить прошлые представления и привычки с тем, что человек получает на войне? Многое здесь зависит от того, насколько человек готов к новой ситуации, насколько он стрессоустойчив и насколько он «обучаем», то есть может ли он усвоить новый опыт, предлагаемый ему войной.
Во все времена солдату приходилось свыкаться с тем обстоятельством, что ему самому придется убивать или быть убитым. В минуту опасности многие свойства личности раскрываются с неожиданной стороны. Непрерывная череда пограничных ситуаций, бытие на грани жизни и смерти формирует особый тип психологии участника боевых действий.
«Перенесение всевозможных лишений, переживание различных видов опасности или ожидание ее наступления, потеря личной свободы и принудительный характер поведения — все эти факторы войны и боя влияют на психику бойца, — писал в 1935 году в эмиграции русский военный психолог, в Первую мировую — полковник Генерального штаба Р. Дрейлинг. — Действуя постоянно и непрерывно, они постепенно видоизменяют характер реакции бойца на окружающий мир, создают ряд условных рефлексов — словом, производят ряд изменений, которые, в конечном счете, дают картину видоизмененной психики, присущей бойцу по сравнению с обывателем».
На войне тесно переплетаются опасность боя и повседневность быта. Человек на фронте не только воюет. Наступает затишье — и в эти часы он занят работой, от которой во многом зависит успех в новом бою. Среди важнейших факторов, влияющих на психику бойца, Р. Дрейлинг называет «особые условия военного быта, вне привычных общественных и экономических отношений». При
этом он отмечал, что «труд, производимый, например, пехотинцем в полном вооружении и снаряжении, превосходит по количеству расходуемой энергии самые тяжелые формы не только профессионального, но и каторжного труда».
Война всегда оставалась трудом не только опасным, но и изнуряющим человека физически и психически. Поэтому отдых, прежде всего сон, так ценятся на фронте. «Война выработала привычку спать при всяком шуме, вплоть до грохота ближайших батарей, и в то же время научила моментально вскакивать от самого тихого непосредственного обращения к себе», — вспоминал участник Первой мировой, полковник Г. Чемоданов. И это характерно для всех войн.
Однако даже непомерные физические нагрузки не идут ни в какое сравнение с моральными нагрузками солдатской работы. По данным военных психиатров, в первых боях Великой Отечественной войны примерно четверть солдат рвало от страха. Лишь около 2 процентов впервые попавших под обстрел воинов могли адекватно реагировать на ситуацию, но и их в той или иной степени поражал боевой стресс.
Для снятия стресса на войне люди пользуются тем, что имеют. Пили и пьют на войне много, но не пьянеют. Хронический стресс снижает чувствительность к алкоголю. Во всех армиях мира перед боем рядовые и офицеры выпивали положенный им стакан. Для храбрости, а главным образом для предохранения от болевого шока при ранении. Впрочем, и после боя солдат пил стакан-другой для психологической разрядки. Шли в ход и наркотические средства.
Война затрагивает все уровни человеческой психики. Чтобы справиться со страхом смерти или увечья и необходимостью убивать самому, человеку нужны очень серьезные побудительные мотивы, высшие смыслы.
На войну идут как добровольно, так и по принуждению. В последнем случае к тяготам военной службы добавляется непонимание и непринятие причин, по которым приходится их терпеть. Внутренний конфликт в такой ситуации неизбежен.
Конечно, многое зависит и от личности воина. Психология человека, оказавшегося в роли солдата, формируется еще в мирный период, война же выявляет с наибольшей определенностью те или иные качества, а также вызывает к жизни новые, которые не могут возникнуть в мирной обстановке, а на войне формируются чрезвычайно быстро.
Человек на войне за короткий срок изменился и вновь стать таким, каким был, не сможет никогда. Теперь перед солдатом встает задача возвратиться к мирной жизни. Это долгий путь, но пройти его необходимо. И здесь так важны поддержка и любовь родных и близких и вера в то, что задача эта разрешима и реальна.
Нина ДУДНИКОВА
Журнал «Боевое Братство», № 4, 2007 год
НАУЧИТЬСЯ ВЛАДЕТЬ СОБОЙ
Стрессовое состояние развивается по определенным законам. В ответ на стресс сначала возникает мобилизация, сопровождающаяся повышением внимания, активностью. Силы расходуются экономно, целесообразно. Нагрузки, возникающие на этой стадии, приводят к тренировке организма, повышению его стрессо-устойчивости. Если же проблема не решена, возникает избыток отрицательных эмоций, носящих активно-действенный характер: ярость, гнев, агрессия. О таких состояниях говорят: «внутри все кипит», «злость наружу просится». Ресурсы организма расходуются неэкономно, все ставится на карту в попытке добиться цели.
Существует связь между страхом и гневом. Гнев — один из способов ответить на опасность. Это относится ко всем видам гнева, от легкого раздражения до убийственной ярости.
И гнев, и страх биологически оправданны. Они подготавливают организм к схватке или бегству. Происходит так называемая симпатическая активация, в кровь выбрасывается адреналин, заставляющий сердце биться быстрее, повышая артериальное давление, учащается дыхание, перераспределяется кровоток и повышается уровень сахара в крови. И все для того, чтобы обеспечить мышцы кислородом и питательными веществами, чтобы развить максимальное мышечное усилие (сильнее ударить или скорее убежать).
Солдата обучают отвечать на собственное чувство страха агрессивным поведением. При достаточной тренировке этот навык доводится до автоматизма: человек агрессивно реагирует, не задумываясь, не осознавая, что именно его напугало. Именно этот гнев многие ветераны считают главной причиной своих жизненных трудностей в мирной жизни: «Не знаю, откуда это у меня» , «На меня вдруг что-то нашло», «Порой это происходит без всякой причины». Когда агрессия не помогает, наступает фаза отрицательных эмоций, носящих пассивно-бессильный, упадочнический характер (тоска, отчаяние, неверие в возможность выхода из тяжелой ситуации). Посттравматический стресс связан с жизненным опытом настолько трудным, что человек вынужден вновь и вновь переживать и страх, и ярость, и тоску, и апатию. Это будет происходить до тех пор, пока нарушенная войной картина мира не будет создана заново.
Необузданный гнев очень опасен, но и невыраженная, подавленная негативная эмоция также чрезвычайно вредна. Так, чувство гнева приводит к сердечно-сосудистым заболеваниям, чувство зависимости -к заболеваниям пищеварительной системы.
Необходимо соблюдать баланс между «выплескиванием» эмоций и их сдерживанием и тщательно перерабатывать с помощью методов психологической саморегуляции остаточные проявления задержанных эмоций. После того как в конкретной ситуации проработаны телесные проявления эмоции и осознаны глубинные причины ее возникновения, часто возникает не только чувство освобождения, но и ощущение, что исправлена сделанная ранее ошибка.
В полной мере это становится возможным при использовании навыков психологической саморегуляции. Чтобы занятия ею были эффективными, необходимо принять на себя ответственность за собственное состояние, за то, чтобы не приписывать внешним обстоятельствам вину за свое плохое настроение, перепады душевного состояния или вызванное стрессом неважное самочувствие, за то, чтобы управлять физиологическими функциями собственного организма, связанными с эмоциями.
Механизм развития психологической проблемы, поддерживающий ее в хроническом состоянии, таков: негативные мысли вызывают негативные эмоции. При развитии эмоций возникают связанные с ними внутренние ощущения. Эти ощущения в теле осознаются нами, напоминая (в сознании или бессознательно) о неприятных эмоциях, по ассоциации всплывают те же мысли… и круг замыкается. Осознание телесных ощущений, вызванных эмоциями, помогает снизить остроту эмоций и поставить их под контроль. Однако умение отслеживать эмоции не дается от рождения. Некоторые приходят к такому умению интуитивно. Другим нужно этому учиться. Учиться владеть собой. Учиться избегать вредных последствий стресса.
Путь к восстановлению сил, истощенных стрессом, и внутреннему равновесию лежит через внимание к своему телу, заботу о нем, и в первую очередь через релаксацию — расслабление. Мы предлагаем несколько упражнений, которые могут помочь в этом.
«Антистрессовая релаксация»
(рекомендована Всемирной организацией здравоохранения)
1. Прилягте (в крайнем случае -присядьте) поудобнее в тихом, слабо освещенном помещении, одежда не должна стеснять движений.
2. Закрыв глаза, дышите медленно и глубоко. Сделайте вдох и примерно на 10 секунд задержите дыхание. Выдыхайте не торопясь, следите за расслаблением и мысленно говорите себе: «Вдох и выдох, как прилив и отлив». Повторите эту процедуру 5-6 раз. Затем отдохните около 20 секунд.
3. Волевым усилием сокращайте отдельные мышцы или их группы. Сокращение удерживайте до 10 секунд, потом расслабьте мышцы. Таким образом пройдитесь по всему телу. Повторите данную процедуру трижды, расслабьтесь, отрешитесь от всего, ни о чем не думайте.
4. Попробуйте как можно конкретнее представить себе ощущение расслабленности, пронизывающее вас от пальцев ног, через икры, бедра, туловище до головы. Повторяйте про себя: «Я успокаиваюсь, мне приятно, мои тревоги уходят».
5. Представьте себе, что ощущение расслабленности проникает во все части вашего тела. Вы чувствуете, как напряжение покидает вас. Чувствуете, что расслаблены ваши плечи, шея, лицевые мускулы (рот может быть приоткрыт). Лежите спокойно, как тряпичная кукла. Наслаждайтесь испытываемым ощущением секунд 30.
6. Сосчитайте до 10, мысленно говоря себе, что с каждой последующей цифрой ваши мышцы все более расслабляются. Теперь ваша единственная забота — насладиться состоянием расслабленности!
7. Наступает «пробуждение». Сосчитайте до 20, говоря себе: «Когда я досчитаю до 20, мои глаза откроются и я буду чувствовать себя бодрым. При этом я осознаю, что ощущение напряжения исчезло».
Это упражнение рекомендуется выполнять 2-3 раза в неделю. Поначалу оно занимает около четверти часа, но при достаточном овладении им расслабление достигается быстрее.
«Передышка»
Обычно, когда мы расстроены, мы начинаем сдерживать дыхание. Высвобождение дыхания — один из способов расслабления. Отложите в сторону все проблемы, которые вас беспокоят. В течение 3 минут дышите медленно, спокойно и глубоко. Можете даже закрыть глаза. Если хотите, посчитайте до пяти, пока делаете вдох, и до семи, когда выдыхаете. Представьте: когда вы наслаждаетесь этим глубоким неторопливым дыханием, все ваши беспокойства и неприятности уходят вместе с выдыхаемым воздухом.
«Убежище»
Представьте себе, что у вас есть надежное убежище, в котором вы можете укрыться, когда пожелаете. Это место не обязательно должно быть реально существующим. Вообразите себе хижину или лесную долину, о которой никто, кроме вас, не знает. Корабль, сад, замок… Мысленно осмотрите это безопасное удобное место. Ложась спать, пред-
ставьте себе, что направляетесь туда. Вы можете там отдыхать, слушать музыку или разговаривать с другом. Вы можете фантазировать подобным образом и в течение дня, для этого закройте на несколько минут глаза и войдите в свое личное убежище.
Можете использовать любые образы и картины, ассоциирующиеся с миром и доверием. Можно также ассоциировать свои ощущения с действиями над различными неодушевленными предметами. Например, отчаяние представить в виде туго натянутой резинки. Если отпустить ее конец, она сожмется, и отчаяние исчезнет. Представьте свою проблему в виде лески, которая зацепилась в воде за корягу. Вы отрезали леску, и проблема уплыла. Вообразите, что вы держите ваши несчастья в руке. Медленно раскройте ладонь и дайте им улетучиться.
В дополнение к образам можно использовать некоторые слова и фразы, которые тоже способствуют снятию напряжения. Слова обладают едва ли не магической силой воздействия.
«Простые утверждения» Повторение коротких, простых утверждений позволяет справиться с эмоциональным напряжением. Вот несколько примеров.
— Сейчас я чувствую себя лучше.
— Я могу полностью расслабиться, а потом быстро собраться.
— Я могу управлять своими внутренними ощущениями.
— Я могу справиться с напряжением в любой момент, когда пожелаю.
— Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на всякие беспокойства.
— Что бы ни случилось, я постараюсь сделать все от меня зависящее для преодоления сильного стресса.
— Внутренне я ощущаю, что у меня все будет в порядке.
Постарайтесь придумать собственные формулировки. Делайте их краткими и позитивными; избегайте негативных слов типа «нет» и «не получается». Очень важно повторение. Повторяйте свои утверждения ежедневно по нескольку раз вслух или записывайте на бумагу. Попробуйте использовать различные утверждения и выберите то, которое лучше всего вам помогает.
Самомассаж
Прием эффективен при онемении мышц тела.
В течение дня необходимо найти время для маленького отдыха, чтобы расслабиться. Закройте глаза и массируйте определенные точки тела, не сильно надавливая. Вот некоторые из этих точек:
1) межбровная область: потрите это место медленными круговыми движениями;
2) задняя часть шеи: мягко сожмите несколько раз одной рукой;
3) челюсть: потрите с обеих сторон место, где заканчиваются задние зубы;
4) плечи: помассируйте верхнюю часть плеч всеми пятью пальцами;
5) ступни ног: на ступнях есть много активных точек, помогающих снять напряжение во всем организме.
«Снятие напряжения в 12 точках»
Этот прием приводит к снятию напряжения во всех основных точках тела. Несколько раз в день занимайтесь следующими упражнениями.
Начните с плавного вращения глазами — дважды в одном направлении, а затем дважды в другом. Зафиксируйте свое внимание на отдаленном предмете, а затем переключите его на предмет, расположенный поблизости. Нахмурьтесь, напрягая окологлазные мышцы, а потом расслабьтесь. После этого широко зевните несколько раз. Расслабьте шею, сначала покачав головой, а затем покрутив ею из стороны в сторону. Поднимите плечи и медленно опустите. Расслабьте запястья и поводите ими. Сожмите и разожмите кулаки, расслабляя кисти рук. Сделайте три глубоких вдоха. Затем мягко прогнитесь в позвоночнике вперед-назад и из стороны в сторону. Напрягите и расслабьте ягодицы, а затем икры ног. Покрутите ступнями, чтобы расслабить лодыжки. Сожмите пальцы ног таким образом, чтобы ступни изогнулись вверх, повторите три раза.
Вы сейчас освободились от значительной части напряжения в 12 основных точках тела и одновременно избавились от раздражения. Таким образом, достигается двойной эффект.
Журнал Боевое братство №9, 2007 г.
ВОЙНА БЕССЛЕДНО НЕ ПРОХОДИТ
С целью оказания комплексной медико-социальной и психологической помощи впервые в России на базе Башкирской республиканской психиатрической больницы в 2000 году было открыто реабилитационное отделение восстановительного лечения для военнослужащих, принимавших участие в вооруженных конфликтах в «горячих точках». Инициатива открытия отделения принадлежит главному врачу больницы, главному психиатру Минздрава Башкирии Ринату Валинурову.
В феврале 2005 года Ринат Валинуров признан лучшим психиатром России. Его научные труды широко известны не только у нас в стране, но и за рубежом. О том, что 30 лет назад пришел в психиатрию, он не жалеет.
По предложению доктора Валинурова при отделении открыто общежитие для людей с отклонениями в психике, от которых отказались родственники и друзья. Кроме того, здесь впервые в республике созданы отделения для принудительного лечения психически больных преступников и реабилитации солдат.
Лечебную работу в отделении осуществляют высококвалифицированные врачи, имеющие стаж практической работы, владеющие различными методами диагностики и лечения психических расстройств, теоретическими и практическими знаниями в области психиатрии и психотерапии. Среди них Наталья Тулбаева, Ирина Кузеева, Ирина Суханова, Роза Хабеева, Дильбар Хасанова, Галина Журавлева, Венера Дильгараева… Кузеева, к примеру, имеет практический опыт психологической работы с родными и близкими жертв Улу-Телякской железнодорожной катастрофы под Уфой в июне 1989 года, авиационной катастрофы над Боденским озером в июле 2002 года, крупной автомобильной катастрофы под Белорецком в июле 2007 года.
Среди пациентов отделения особого внимания заслуживают уволенные в запас солдаты срочной службы, так как посттравматическое стрессовое расстройство у них выражено сильнее, чем у других категорий участников боевых действий. Это происходит потому, что они моложе и слабее подготовлены к невзгодам службы. Чтобы расширить прием на лечение лиц этой категории, с информацией об открытии отделения руководство больницы выступало по телевидению, в республиканских и районных газетах. Налажено сотрудничество с военкоматами, республиканским комитетом по защите прав военнослужащих, социально-психологической службой республиканского Комитета по молодежной политике. Тесная связь с психологами, психиатрами и психотерапевтами силовых структур позволяет осуществлять реабилитацию сотрудников, вернувшихся из командировок в Чеченскую Республику, в полном объеме.
Вот лишь отдельные отзывы пациентов, прошедших курс реабилитации в отделении:
«Благодарим коллектив отделения за отношение, человеческое понимание, профессионализм, индивидуальный подход к каждому пациенту в отдельности».
«Желаю, чтобы этот центр реабилитации жил долгой и счастливой жизнью. Хочу выразить особую благодарность заведующей отделением Ирине Рауфовне Кузеевой и всему отделению за оказанное внимание и лечение».
«Благодарю за проявленную заботу и теплоту, за понимание и поддержку. Отдельная благодарность Ирине Рауфовне Кузеевой и Оксане Борисовне Брюхановой и всему медицинскому персоналу. Дай Бог вам семейного тепла, здоровья и больших успехов в работе».
На конференции психиатров и психотерапевтов, проходившей в Самаре, председатель Комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств СНГ Р.С. Аушев вручил больнице диплом и специальную премию Международного конкурса за лучшие практические результаты в деле реабилитации ветеранов войн, участников локальных конфликтов и членов их семей.
Евгений СМИРНОВ
Журнал «Боевое Братство», № 10, 2007 год
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЛИЦ, СОВЕРШАЮЩИХ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ АКТЫ
кандидат психологических наук, подполковник внутренней службы в отставке, 12 лет работы в МВД РФ.
Область научных интересов: психология продуктивной деятельности сотрудников органов внутренних дел в экстремальных ситуациях, психология антитеррористической деятельности. Соавтор учебного пособия «Психологическое обеспечение антитеррористической деятельности» (Москва, 2007)
«Успех борьбы зависит от того, насколько нам удастся запугать противника и сломить его сопротивление. Для этого необходимо совершать акции устрашения во имя Аллаха, причем каждая акция должна быть хорошо спланирована и иметь смысл. Планирование подразумевает полную дисциплину, подчинение плану и решениям руководителей. Акции должны идти одна за другой; противник ни на минуту не должен чувствовать себя спокойно. Воины Аллаха — борцы, в этом постоянный смысл всей их жизни». (Исламское террористическое движение «Хамаз»)
Мотивация террористической деятельности
Насилие, смыслом и целью которого является не просто насилие как таковое, а его последствия в виде запугивания других людей, не являющихся непосредственными жертвами данного насилия — это насилие, имеющее сложную мотивацию, что обусловлено сложной структурой террористической деятельности.
Анализ большинства высказываний самих террористов демонстрирует, что террор — не просто «работа» или «профессия». Это — определенный способ жизнедеятельности, который целиком захватывает человека и подчиняет его себе. Террор не может быть просто увлечением в свободное время. Террорист-любитель обречен на неудачу и скорый провал.
Нельзя рассматривать террористическую деятельность и как вполне примитивный бандитизм. Все обстоит значительно сложнее, хотя насилие и составляет стержень деятельности, а элементы бандитизма в ней видны невооруженным глазом.
Классик террора Б. Савинков писал: «Существование террористической организации… невозможно без дисциплины, ибо отсутствие дисциплины неизбежно приводит к нарушению конспирации, а таковое нарушение в свою очередь неизбежно влечет за собой частичные или общие всей организации аресты. Дисциплина же террористической организации достигается не тем, чем она достигается, например, в армии, — не формальным авторитетом старших; она достигается единственно признанием каждого члена организации необходимости этой дисциплины для успеха данного предприятия. Но если у организации нет практического дела, если она не ведет никаких предприятий, если она ожидает в бездействии приказаний центрального комитета, словом, если она «находится под ружьем», т.е. люди хранят динамит и ездят извозчиками, не имея перед собой непосредственной цели и даже не видя ее в ближайшем будущем, то неизбежно слабеет дисциплина: отпадает единственный импульс для поддержания ее. А с ослаблением дисциплины организация становится легкой добычей полиции».
Жизнь террористической организации в целом, как и каждого террориста в отдельности, протекает в непрерывном движении, в котором подготовка террористического акта сменяется его осуществлением для того, чтобы сразу же начался поиск объекта следующего теракта. То есть это постоянная форма жизни и регулярной деятельности.
Террор можно представить как особый вид деятельности, основной, главной объективной целью которого является достигаемое каким-либо образом устрашение других людей. Наличие такой цели не отменяет множества различных субъективных целей, которыми руководствуются отдельные террористы. Однако, именно чужой страх, как цель, движет действиями террориста и придает смысл всему его существованию. Для достижения такой цели, то есть для массового распространения страха, террорист совершает самые различные действия: готовит оружие, выслеживает жертвы, присматривает место совершения будущего террористического акта, решает транспортные вопросы и т.д. Каждое действие распадается на отдельные операции: например, подготовка оружия складывается из его выбора, приобретения, приведения в боевое состояние, проверки, оснащения боеприпасами, маскировки и т.д.
Наиболее важным вопросом для объективного понимания личности террориста является вопросом, ради чего и почему террорист занимается террором -вопросо его внутренней мотивации.
Обобщенный ответ на этот вопрос носит несколько образный характер.
По мнению ряда исследователей, в какие бы одежды ни рядились террористы, какие бы ни преследовали цели (политические — захват власти, смена общественного строя; нравственные — достижение ложно понимаемой ими «справедливости»; экономические — устранение ненавистных конкурентов; религиозные — отстаивание чистоты веры; психологические — получить известность, прославиться, оставить след в истории и т.п.) — за всем этим стоит стремление испытать власть над людьми. Не случайно говорят: власть — всегда всласть. Власть над людьми — это своеобразный наркотик, и кто хотя бы раз его «отведал», тот вновь и вновь стремится к нему. Это показывает и изучение психологии наемничества лиц, кочующих из одного конфликтного региона в другой. На определенном этапе их перестают интересовать деньги, неотвратимой тягой обладает сама возможность убивать. Поэтому в процессе занятия терроризмом цель теряется — какой бы справедливой она ни выглядела, — а возникает неукротимая жажда испытать власть над людьми.
В самом общем виде мотивы участия в терроре можно разделить на корыстные и бескорыстные. Корыстная мотивация превращает террор в обычную работу. Как и всякая работа, она стоит денег и может являться способом добычи средств для существования или для продолжения террористической деятельности. Человека обучают навыкам, дают аванс и обещают заплатить определенную сумму после того, как он выполнит полученное задание. Желая заработать деньги, он идет и выполняет это задание: взрывает здание, угоняет самолет, убивает политического лидера или производит взрыв в местах массового скопления населения. При такой мотивации, террористы, в сущности, мало чем отличаются от обыкновенных наемных убийц.
Для всех террористов, причем особенно для тех, кто занимается этой «работой» из корыстных мотивов, важным является вопрос о том, как он сам объясняет свои действия не кому-то, а, прежде всего самому себе. Убийство человека для подавляющего большинства людей всегда остается нравственным преступлением, которое требуется хотя бы объяснить другим людям. Как известно, потребность в понимании — одна из глубинных потребностей человека, делающая его социальным существом. Однако мотивировки, даже искренние, носят во многом привносимый, внешний характер по отношению к террористу.
Анализ реальных субъективных мотивов, которыми, по их собственным словам, руководствовались люди, хотя бы однажды участвовавшие в террористическом акте, позволяет выделить следующие основные группы таких мотивом
Меркантильные мотивы. Террор, как любая сфера человеческой деятельности, представляет собой оплачиваемый труд. Соответственно, для определенного числа людей это занятие — способ заработать.
Идеологические мотивы. Это более устойчивые мотивы, основанные на совпадении собственных ценностей человека, его идейных позиций с идеологическими ценностями группы, организации, политической партии.
Мотивы преобразования, активного изменения мира. Связаны с пониманием несовершенства и несправедливости существующего мира и настойчивым стремлением улучшить, преобразовать его.
Мотив своей власти над людьми, глубинный мотив. Насилие применяется для утверждения личной власти. Через насилие террорист утверждает себя и свою личность, обретая власть над людьми.
Мотив интереса и привлекательности террора как сферы деятельности. Для определенного круга, особенно из числа лиц обеспеченных и достаточно образованных, террор интересен просто как новая, необычная сфера занятий. Их занимают связанный с террором риск, разработка планов, всевозможные детали подготовки, нюансы его осуществления.
«Товарищеские» мотивы эмоциональной привязанности в разнообразных вариантах — от мотива мести за вред, нанесенный товарищам по борьбе, единоверцам, соплеменникам, родственникам, соратникам по политической деятельности и т.д., до мотивов традиционного участия в терроре потому, что им занимался кто-то из друзей, родственников, соплеменников или единоверцев.
Мотив самореализации — парадоксальный мотив. Самореализация с одной стороны — удел сильных духом людей, наиболее полное осуществление личности, ее полная самоотдача, растворение человека в террористическом акте, вплоть до самопожертвования. Однако с другой стороны такая самореализация — признание ограниченности возможностей и констатация несостоятельности человека, не находящего иных способов воздействия на мир, кроме насилия и деструкции. Такая самореализация, оборачивающаяся самоуничтожением, означает прежде всего, признание факта психологической деструкции личности.
Личность террориста
Личность террориста всегда привлекала к себе внимание исследователей. Считалось, что стоит изучить ее особенности, как все станет понятным в психологии террориста, и проблема борьбы с ними получит надежную научную базу. Однако именно это оказалось самой сложной, до сих пор не разрешимой задачей. Условно можно выделить следующие психологические модели личности террориста:
Психопат-фанатик. Руководствуется своими убеждениями (религиозными, идеологическими, политическими) и искренне считает, что его действия, независимо от их конкретных результатов, полезны для общества. Это человек, у которого сфера сознания крайне сужена, способен совершить все, что угодно.
Фрустрированный человек, базируется на бихевиористской теории фрустрации-агрессивности. Чувство фрустрации, порожденное невозможностью для человека по каким-то причинам достичь жизненно важных для него целей, неизбежно порождает у него тенденцию к агрессивным действиям. Сознание в этом случае может сыграть роль инструмента в рационализации этих действий, то есть в подборе тех или иных поводов для их оправдания.
Человек из ущербной семьи. Жестокое обращение родителей с ребенком, его социальная изоляция, дефицит добрых отношений могут привести к формированию озлобленной личности с антисоциальными наклонностями. При определенных условиях люди такого психологического склада легко могут стать инструментами террористической организации.
В общем виде основные качества личности террориста известны достаточно хорошо. Обычно они выступают как требования к членам террористических организаций.
Такие требования носят вполне формализованный (зафиксированный в каких-либо документах), значительно реже — неформализованный характер (при понятной абсолютной конспиративности террористической группы или организации, когда принципиально ничего в ее деятельности не формализуется).
Если укрупнить эти качества, то возникнет одно основное и два «технических». Основным качеством выступает преданность. Это преданность своему делу, своей организации и своим товарищам, включающая готовность к самопожертвованию. С данным основным качеством связаны качества «технические», производные — прежде всего, дисциплинированность и «конспиративность».
Восновных требованиях к членам Боевой организации партии социалистов-революционеров начала XX века и кчленам террористических отрядов исламскогодвижения «Хамаз» многообщего:
1) преданность своему делу (террору) и своей организации;
2) готовностьксамопожертвованию;
3) выдержанность, дисциплинированность;
4) «конспиративность»;
5)повиновение;
6) коллективизм — способность поддерживатьхорошие отношениясовсемичленами своейбоевойгруппы.
Преданность подразумевает высокую степень цельности, целостности личности, ее «растворенности» в деятельности и организации. Не случайно, принимая людей в террористическую организацию, от них требуют самоотверженности, самоотдачи, способности отказаться от «всего личного» ради достижения общей цели организации.
Таким образом, целостность личности террориста подразумевает ее деиндивиду-ализацию. В этом содержится серьезный парадокс. Активно противопоставляя себя другим людям, государству, всему миру, террористы подчеркивают свою выраженную индивидуальность, достигающую надличностного уровня. Однако индивидуализация возможна только для террориста-одиночки, что практически неосуществимо в современном мире.
Попытка выделения психологических типов личности террористов оказывается возможной на базе типологии темперамента, в свое время введенной Гиппократом, затем развитой И. Павловым и усовершенствованной Г. Айзенком. Традиционно известные всем типы «холерика», «сангвиника», «флегматика» и «меланхолика» приобретают специфическое звучание на примере литературных описаний известных террористов. Содержательно они расшифровываются в основных характеристиках свойств нервной системы, а также в интенсивности проявлений по параметрам «экстраверсия — интроверсия» и «невротизм — эмоциональная устойчивость». Наиболее типичный психологический вариант террориста — это сильно невротизированный и экстравертированный холерик.
Анализ литературы с ретроспективными описаниями террористов, а также исследования в этой области позволяют заключить, что среди террористов преобладают прежде всего сильно невротизированные типы. Это подтверждается литературными данными: «Члены террористических групп характеризуются высоким невротизмом и очень высоким уровнем агрессии. Им также свойственно стремление к поиску острых ощущений — обычная жизнь кажется им пресной, скучной и, главное, бессмысленной. Им хочется риска и опасности. Это люди с очень высоким уровнем агрессии и высокой невротич-ностью».
Большинство террористов составляют мужчины, хотя много и женщин, роль которых в террористических организациях очень высока. С самого начала новой волны терроризма, связанной с социальными процессами в России в 60-70 годах XIX века, женщинам отводилась очень важная роль. Многие из них были идеологами, часто сами проводили террористические акты (Вера Засулич, Софья Перовская и др.). Социально и психологически женщина более защищена. Она меньше воспринимается как террорист, нежели мужчина. Прикрытие, внедрение и проведение террористических актов для женщин задача менее сложная, чем для мужчин, исходя из социального статуса женщины в обществе.
Многие террористические организации, такие, как Ирландская революционная армия, Красные бригады, латиноамериканские группы активно используют женщин в агентурных и боевых целях. Есть организации, в которых женщины составляют половину от общего количества членов.
Возрастные рамки людей, занимающихся терроризмом в среднем 20-35 лет, то есть наиболее дееспособные, активные в умственном и физическом плане личности. Если говорить о национальных особенностях, то делать какой-то акцент довольно сложно. При национальном терроризме представители одной нации работают против другой. Если мы рассматриваем религиозный терроризм, то, конечно, самыми активными остаются мусульманские, протестантские, католические и сектантские группировки.
Явнаяпсихопатологиясредитеррористов — достаточно редкаявещь. Вместестемможновыделитьряд личностныхпредрасположенностей, которыечасто становятсяпобудительнымимотивамивступления индивидовнапутьтерроризма:
•сверхсосредоточенностьназащитесвоего«Я» путемпроекцииспостоянной агрессивно-оборонительнойготовностью;
•недостаточнаяличностнаяидентичность, низкая самооценка, элементырасщепленияличности;
•сильнаяпотребностьвприсоединениикгруппе, т.е. вгрупповойидентификацииилипринадлежности;
•переживаниебольшойстепенисоциальной несправедливостисосклонностьюпроецировать наобществопричинысвоихнеудач;
•социальнаяизолированностьиотчужденность, ощущениенахождениянаобочинеобщества
ипотерижизненнойперспективы.
При всех нюансах поведение террориста обычно представляет собой некоторую яркую и вполне очевидную разновидность асоциального, отклоняющегося поведения. По общей оценке такое поведение в той или иной мере является аномальным и неизбежно включает в себя некоторый патологический компонент. Общепризнанной является констатация того, что террорист — личность не то, чтобы не вполне нормальная, а акцентуированная. Это означает, что террорист в целом нормальный человек, однако, определенные черты личности у него выражены необычно сильно, ярко, несколько отклоняются от нормы.
Данные отдельных личностно-психологических исследований показывают, что у большинства террористов выражена психопатическая симптоматика. Именно психопатия выступает в качестве центрального, стержневого симптома, вокруг которого группировались и другие. Психопатия дополнительно активизируется гипоманией. На таком фоне часто отмечается сверхактивность, импульсивность поступков, безответственность, лживость, поверхностность в отношениях с людьми, крайне легкое отношение к морали, частая изменчивость этических оценок, что явно свидетельствовало об их неискренности. Потакая исключительно собственным прихотям и идя навстречу своим желаниям, такие люди могут израсходовать очень много энергии и усилий, но при исполнении своих прямых обязанностей они испытывают явные трудности и стараются переложить ответственность на других. У них отсутствуют привычные для обычных людей контроль и рассудительность. Часто это сочетается со склонностью к чрезмерному употреблению алкоголя, стремлением к бесконечной праздности, назойливостью по отношению к окружающим.
Иногда психопатия у террористов встречается в сочетании со своеобразными особенностями личности. Такие люди производят впечатление чудаков непредсказуемостью своих поступков, импульсивностью, неконформностью. В обычной деятельности и учебе их результаты низкие, адаптивность неустойчивая, поведение неровное. Они склонны к бродяжничеству, к частому общению с асоциальными элементами. Преступления, совершаемые такими лицами, обычно неадекватно жесткие, часто импульсивные, не всегда спланированные, нередко принимающие дикие, необычайно жестокие формы.
Анализ научных исследований по данной проблеме позволяет вскрыть общий фактор в развитии личности террориста, который можно назвать, как психологическая ущербность, некий дефицит чего-либо в его жизни, корни которого иногда прослеживаются с самого раннего детства. Такая дефициарность психического развития ведет к потребности в гиперкомпенсации дефицита по ходу взросления и достижения зрелости.
Из автобиографий и других описаний известно, что у многих террористов в детстве были убиты родители, родственники. С одной стороны, вследствие этого возникало стремление к мести, с другой — атмосфера эмоционального дефицита, в которой рос будущий террорист.
Ущербность порождается и социально-экономическими факторами: например, низким уровнем жизни людей и связанным с этим желанием «отнять и поделить» как в рамках одной страны (тогда мы имеем дело с революционным терроризмом), так и во взаимоотношениях между «бедными» (развивающимися) и «богатыми» странами.
Дефицит образования и информации также порождает деструктивное, разрушительное отношение к иным культурам, убеждениям и верованиям.
Можно долго анализировать различные сферы, в которых может возникать тот или иной дефицит, приводящий к той или иной ущербности. Это и личные, семейные, и социальные, и экономические, и политические разновидности ущербности. Соответственно, они порождают разные психологические корни террора. Однако есть основной общий фактор, объединяющий разные варианты в единый механизм. Это внутренняя невозможность, неспособность преодолеть эту ущербность. Сама по себе ущербность не страшна — она преодолевается через разные механизмы, в частности, через механизм адекватной, позитивной, конструктивной гиперкомпенсации, при которой дефицит устраняется с использованием средств из той же самой сферы, в которой он возник. Например, человек, перенесший в детстве полиомиелит, способен стать олимпийским чемпионом — для этого только надо непрерывно заниматься спортом; получающий маленькую зарплату, начинает работать больше, находит вторую работу и т.д. Но ни тот, ни другой не хватаются за пистолет и не устраивают взрывов. Террористами становятся тогда, когда не хватает сил на гиперкомпенсацию дефицита адекватными ему средствами. Тогда гиперкомпенсация становится неадекватной, негативной и деструктивной, а ущербность оборачивается террором.
Террористы-смертники
Особый интерес представляет изучение личности террориста-смертника. К основным психологическим характеристикам которого, прежде всего, относится постоянная готовность к самопожертвованию. Террорист-смертник по тем или иным причинам счастлив возможности отдать свою жизнь и унести с собой на тот свет по возможности наибольшее число врагов. Для этого необходимо психологически как минимум преодолеть собственный страх смерти. Именно это и происходит под влиянием тех или иных причин — психологических факторов, обладающих огромной суггестивной силой. Такими факторами могут быть некоторые идеи (например, идея патриотизма), сильные чувства (ненависть к врагу), эмоциональные состояния (так называемый кураж). Наиболее ярким в психологическом плане является комплекс состояний, испытываемый исламскими смертниками-шахэдами. «Синдром шахэда» — это особая исламская разновидность террористов-смертников, наиболее актуальная именно для современного мира.
Психология шахэда основана вере в религиозную идею святости «муджахетдина», «воина Аллаха», без раздумий отдающего свою жизнь во имя Бога и вознаграждаемого за это прямо-таки немедленным попаданием в рай, где его ожидают невероятные по комфортности условия пребывания.
Из сказанного следует, что «комплекс камикадзе-шахэда» включает в себя как когнитивные компоненты (идеи, связанные с конкретным представлением о вознаграждении за верность этой идее), так и компоненты эмоциональные. Вера в такую идею, как и вера вообще, представляет собой эмоциональное, а не рациональное состояние. Значит, это некоторые знания (не важно, истинные или ложные), соединенные с абсолютно незыблемой верой в них.
«Бессмысленное поведение, противоречащее элементарному инстинкту самосохранения, устраивает главарей террористов.
Они всячески поддерживают веру в то, что смерть фанатика-самоубийцы очищает его от всех грехов и направляет прямиком в рай. Разумеется, душманский вариант камикадзе не так прост. Считается, что смерть не обязательно настигнет «шахэда» — вера и готовность к смерти могут защитить его, дать возможность совершить подвиг. Вера в эту догму очень сильна.
Зарегистрированы случаи, когда все тело бандитов оказывалось испещренным изречениями из Корана, дабы, как им внушали, пуля не могла пробить его. Попав в плен, они всерьез убеждали, что пуля на них не действует. По сути это пример религиозно-патологического извращения психики. Известно немало случаев, когда смертникам для их успокоения раздают «освященные Кораном» патроны, гранаты, камни, имеющие, дескать, «сверхъестественную силу» — в безвыходном положении они могут уничтожить всех неверных и спасти воина Аллаха».
Важно обратить внимание на то, что готовность к собственной смерти всегда считалась крайне важным достоинством в среде террористов любых стран, народов и вероисповеданий.
Сужение всего мира до масштабов одной организации — еще одна существенная психологическая черта террориста-смертника. В патопсихологии давно известен синдром «туннельного зрения»: пребывая во власти сверхценной идеи, человек стремится к ней, не замечая ничего вокруг. Он видит только свой «свет в конце туннеля», игнорируя окружающий мир. Отсюда и явная интровертированность большинства террористов, их частое желание «общаться с вечностью», «посвятить свою жизнь будущему», вера в «грядущие поколения» при недооценке современников.
Террор может принести террористу парадоксальное удовольствие через его собственные страдания и, возможно, через саму смерть. Один из эсеровских террористов так писал товарищам из тюрьмы: «Моя драма закончилась. Не знаю, до конца ли верно играл я свою роль, за доверие, которое мне оказано, приношу вам мою величайшую благодарность. Вы дали мне возможность испытать нравственное удовлетворение, с которым ничто в мире не сравнимо. Это удовлетворение заглушало во мне страдания, которые пришлось перенести мне после взрыва. Едва я пришел в себя после операции, я облегченно вздохнул. Наконец-то все кончено. Я готов был петь и кричать от восторга».
Однако для того, чтобы «петь и кричать от восторга», прежде всего террористу приходится преодолеть собственный, естественный для всякого человека, страх смерти.
Идеологи террористического движения «Хамаз» внушают своим боевикам простую логику: «Боишься — не делай, делаешь — не бойся». Основной акцент ставится на чисто «деятельностное» преодоление негативных переживаний, в частности, страха.
«Аллахвелик, ты — остриеегомеча. СмертьзаАллаха — дорогаврай».
(Исламское террористическое движение «Хамаз»)
Преодоление страха смерти, как известно, является большой проблемой для всего человечества. Террористы-смертники здесь — только частный случай. В общем виде психология давно знает принципы преодоления страха. Э. Фромм писал: «Есть только один способ — как учат Будда, Иисус, стоики и Майстер Экхарт — действительно преодолеть страх смерти — это не цепляться за жизнь, не относиться к жизни как к собственности. Страх смерти — это, в сущности, не совсем то, и что нам кажется, это не страх, что жизнь прекратится. Как говорил Эпикур, смерть не имеет к нам никакого отношения, ибо «когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет». Можно, конечно, бояться страданий и боли, которые, бывает, предшествуют смерти, но этот страх отличен от страха смерти. Хотя в таком случае страх смерти мог бы показаться иррациональным, дело обстоит иначе, если относиться к жизни как к собственности. И тогда этот страх перестает быть страхом смерти, это — страх потерять то, что я имею: свое тело, свое «я», свою собственность и свою идентичность; это страх «потерять себя», столкнуться с бездной, имя которой — небытие».
Желание умереть ради того, чтобы отнять жизнь у другого, — вот основной мотив террориста-смертника. При чем наибольшее удовлетворение приносит такому человеку именно готовность к само пожертвованию и предвосхищение грядущего удовольствия от такого самопожертвования.
Многочисленные описания говорят, что террористы боятся не самой смерти, а связанных с ней обстоятельств: ранений, беспомощности, вероятности попадания в руки властей, пыток, издевательств и т.д. Вот почему террористы скорее готовы к самоубийству, чем к самосохранению. Поскольку реально они присваивают себе право распоряжаться чужими жизнями (жизнями своих жертв), то естественно, что право на распоряжение собственной жизнью подразумевается автоматически. Очевидно, что это — следствие отношения к жизни как к собственности. Преодоление чувства собственности — условие преодоления страха смерти.
Журнал «БМБ. Безопасность. Менеджмент. Бизнес», № 11-12 2007 г